[indent]  [indent] Совершенно не охочий до пустых рассуждений Малкольм чувствовал, как накатывает раздражение; все эти разговоры отвлекали его от главного — очередной попытки в делах Ордена спрятаться от реальности, на которую не хватало сил. О повестке дня всем было более или менее известно — новые члены, обсуждение произошедшего, определение дальнейшей стратегии — бесконечные обсуждения, обсуждения, обсуждения; они постоянно о чём-то спорили, и, с каждым разом становилось всё яснее, насколько разными у всех являются взгляды. Малкольм с собственными определился давно — в разрез с ними старался не действовать, даже если сверху поступали приказы иные, пытался находить компромисс, — он всё же больше десяти лет в аврорате, это не могло отпечаток свой не накладывать, большинстве решений Муди он доверял, привыкший на командора во всём полагаться. Однако остальные — те, что сейчас над другими высятся, мнение выказывают важное и рассуждают, как кажется Мэлу, совершенно о неважных вещах, — ему такого же доверия не внушали. Он последствия прошлого собрания помнит прекрасно, он в лицах окружающих ищет выученные уроки и не находит, кажется, никаких отпечатков. Ему иногда кажется, что каждый уже свои интересы преследует и общего ничего у членов не осталось.
[indent]  [indent] У него тоже были свои интересы, тоже были свои мотивы и своё объяснение тому, почему так на задания Ордена рвётся; он только никому не рассказывает, с чем его рвение связано — в конце концов, все здесь от чего-то бегут. Силится понять тех, кто вокруг него толпится, вопросы себе мысленно задаёт — почему Сириус с собой Ису тащит, почему Тан решил в ряды их вступить, почему Эдгар говорит о разрешённых разногласиях ( когда их ещё сотни тысяч), почему Хьюберт в сотый раз повторяет фамилию Дженкинс. Мэл силится понять, но у него не выходит — чужды ему все эти мотивы, — он понимает хорошо Марлин, что как и он всё рвётся вперёд, грудью под авады, чтобы от прошлого, переросшего в настоящее убежать, он понимает Мару, которая с яростью своей сражается и ей же проигрывает зачастую, он понимает Муди, который устал ждать, когда все перестанут поступать так глупо.

[indent]  [indent] Малкольм в новенькой быстро угадывает знакомые черты, Иса гостья неожиданная, но МакГоннагалл её не раз в коридорах второго этажа видел, поэтому узнаёт безошибочно, больше из удивления тон вопросительный прилагая: «О'Коннелл?». Успешная аврорка, талантливая ученица и довольно способная, к тому же; студентка пока, но ей все большое будущее пророчили — только бы та захотела. На Сириуса смотрит пристально, глаза прищурив — в его слова о том, что девушка догадалась сама, верилось Мэлу с трудом, — слишком мало подобных случаев. Конечно, если человек близок, он твои исчезновения, раны и вечные раздумья приметит обязательно; но только выход всегда найти можно — нужно просто тайну и отношения на чашу весов поставить: что перевесит? Для Малкольма всегда — служба / обязанности / работа, он, если Эсме от него объяснений требовала, всегда врал, хоть и ножом по сердцу это проходилось, а когда не верила та, до правды пытаясь докопаться — её отталкивал; так лучше. Сириус должен был поступить так же — оттолкнуть, соврать с н о в а, но он предпочёл отношения хорошие с Исой сохранить и быть откровенным. МакГоннагалл только головой неодобрительно качает, от парочки отворачиваясь и в сторону Марлин смотря — в глазах той тоже недовольство зреет. Помона слово первой берёт, молодежь на место ставя очень умело, в конце концов, стаж в том, как с подростками обращаться, у неё завидный. Малкольм ухмыляется себе под нос тихо, он в её назидательном тоне и строгом голосе узнаёт нотки, которые ему едва ли не с детства знакомы — Спраут с Минервой дружны всегда были, та ему словно ещё одна старшая сестра, которая всё время его воспитывать пытается ( особенно в стенах Ордена ). Он своё недовольство в чужие слова вкладывает и будто бы успокаивается немного; новенькому салютует, здороваясь в ответ, к Марлин и Маре вновь поворачивается и кивает догадке девушки: «да, в Пророке работает».

[indent]  [indent] Повестка по словам чужим размазывается, её ухватить всё труднее — каждый свои интересы снова преследует и Орден на куски разрывается, везде поспеть пытаясь; Эдгар слово берёт, внимание на себя перетягивая, куда более ясное, чёткое, он ведь всё же их представитель. Боунс резюмирует, хаотичные разговоры к знаменателю приводя — сколько бы недовольства у своих соратников он не вызывал, их небольшую толпу он организовать сумел ( хоть и ненадолго ), — Малкольм слушает внимательно, задумчиво щурясь. Переговоры с Министерством Магии, налаживание контактов, компромиссы — аврор закатывает глаза устало, — он от всего этого слишком далёк и отстранён. Малкольма объявление Ордена террористами злит ужасно, в его правде ( единственно верной, конечно же ) подобного существовать не должно, это лишь ложь и манипуляция. МакГоннагалл пошёл в аврорат когда-то потому что за правду хотел сражаться, потому что к добру пытался примкнуть и быть полезным — с п а с а т ь, — но разочарование его настигает сразу, как только его интересы и мнения в разрез с законом пошли; он за тем же идёт в Орден — за простой и понятной позицией, за чёткими границами зла и добра, что так смешались в политике Министерства, в попытке сохранить хрупкое равновесие и соблюсти интересы всех сторон. Принципы Малкольма категоричны — он слишком уверен в том, что хорошо, а что плохо, и поэтому для него переговоры с прогнившим Министерством, которое придушить их деятельность на корню пытается, непонятно. Злится, вытягивается в струну, переплетённые в замок пальцы крепче стискивает и едва ли не вскакивает с места, в последний момент удерживаясь. — Я согласен с Карадоком, мне тоже совершенно непонятен мотив. — кивает в сторону Дирборна, что мнение выразил твёрдо, но спокойно. Малкольм тоже пытался так — тихо, спокойно, уверенно; но ему вечно чего-то не доставало — то стержня, то равновесия, он всё больше ярость Мары на себя примирял или язвительность Марлин. Мэл продолжить хочет, аргументов добавить, но Хьюберт быстрее; он вперёд выходит и высказывается.

[indent]  [indent] Палмер звучит почти логично; по крайней мере сперва, Малкольм, с натяжкой, но мог бы с ним согласиться и даже кивнуть одобрительно, только подвох чует / видит, тот слишком рационализирует и к чему-то ведёт. Истина, за которой так гнаться пытаются, всё дальше от них отходит; общее дело, которому так верны все пытаются быть, давно на второй план отошло — каждому что-то своё нужно. Мэл под нос цедит ругательство, пока внутри всё закипает, с каждым сказанным Хьюбертом словом: Юджиния / Юджиния / Юджиния, — да блять. — поворачивается к Маре, — Я столько раз о Дженкинс не слышал даже во время её речи на дебатах. К политике действующего министра Малкольм относился спокойно, с какими-то постулатами даже согласен был — в конце концов, она была не худшим вариантом, — но та риторику начала менять ближе к выборам основательно. Дженкинс не вызывала у него ни симпатии, ни антипатии резкой, Орден был объявлен террористической организацией, это злило, приводило в бешенство, заставляло о несправедливости и слепоте Министерства рассуждать, но в остальном — это всё ещё не худший из исходов. Куда более пугающим было участие Лейстрейнджа в гонке, вот чья кандидатура безоговорочное беспокойство вызывала. Вот чего они не должны были допустить, перемирие было совершенно не первоочередной задачей.

[indent]  [indent] Малкольм от политики далёк совершенно; он — исполнитель, он — аврор, а не тот, кто каждое высказывание своё взвешивает и будущие голоса наперёд просчитывает, поэтому раньше особо в эти дела и не лез — его касалось только то, какие задания ему спускают и на что ориентиры дают, он дальше уже разбирался сам. Слова Хьюберта о словах общественности его злят невыносимо, — какая, блять, к чёрту разница; Мэлу всегда было достаточно того, что он сам правду знает и добро для себя определяет самостоятельно — он готов непростительные применять к тому, что злом считает, он готов жестоким быть с теми, кто того заслужил; а оборачиваться постоянно на то, что там электорат по этому поводу считает — увольте. Что МакКиннонн, что Дёрден злятся, он их чувства разделить легко может, но молчание пытается сохранить; он не хочет сказать того, о чём пожалеет потом, слишком зло звучать или слишком необдуманно, пресловутой рассудительности хотя бы на это хватает. Хватает на то, чтобы о Маре подумать и, руку ей на плечо положив, попытаться успокоить. Им новая перепалка в Ордене точно не нужна — и так от единства одни крохи остались; а они в свой разлад ещё новых членов приводит. Малкольм быстро по лицам Исы и Тана проходится, убеждаясь в том, как плохи они со стороны смотрятся — озлобленные / уставшие / потерянные. Дёрден из комнаты выходит, закончив пылкую речь, Мэл её взглядом провожает до кухни, думая, как мыслям собственным порядок придать после всего услышанного.

[indent]  [indent] — Палмер, тебе бы тоже совета Помоны послушать, — ухмыляясь, говорит, взгляд на мужчину переводя и поднимаясь с места, — и личное отношение к Дженкинс за дверьми Ордена оставить. — цедит, — Окей, мы поняли, ты хорошо её знаешь, понимаешь мотивы, позицию и так далее, но вот мы — разводит руками, остальных представляя, — с ней не знакомы близко и сторону её принять не можем. Для нас она только кандидат в министры, не самый худший, но и не тот, кого мы хотели бы видеть на посту. — пожимает плечами, — И, честно говоря, скажу за себя, мне абсолютно плевать кем она там нас считает, понимает ли наши мотивы, цели, видит ли, чем мы отличаемся от пожирателей, — язвительно, — важнее то, что она свои взгляды до своих избирателей доносит. Если уж переубеждать, — Мэл отчаянно пытался рассуждать боле политично, — то людей, а не Дженкинс. И если Министерство пересмотрит свои взгляды по факту, а не на бумаге, как ты говоришь, — какой нам с этого толк? Не всё ли равно, опять же, — кивает в сторону Марлин, — нас просто перестанут считать «плохими и злыми террористами»? — передразнивает что-то несуществующее, ухмыляется следом. — Мы вроде как не для имиджа тут собирались, разве нет? Не важнее то, кем на самом деле являемся? — бросает риторический вопрос, наверное, слишком философский для этой беседы и, уж тем более, для самого Малкольма, — Эдгар, — поворачивается к нему, краем глаза ловя возвращение Дёрден на место, — что нам принесёт это сотрудничество? Кроме рисков я пока ничего не вижу, у неё другие взгляды, другая программа, другие цели; даже если, по-вашему, нам выгодно перемирие, чем выгодно ей, как кандидату? Разве ей выгодно делиться с нами избирателями, признавая «хорошими», ей куда удобнее убрать нас с дороги как террористов, — пожимает плечами, — идти с переговорами — только подставляться, как мне кажется. — заканчивает, но назад не отходит, в разговоре планируя продолжить участие.